08:43 22 мая 2019 ID (8463)
Депутат Госдумы Евгений Примаков на своей страничке в соцсети Фейсбук опубликовал пост, который больше напоминает крик о помощи. Происходящее в Саратове приводит народного избранника в ужас.
«Это очень важная для меня история. И мне нужна помощь. И не мне даже, а двум людям в Заводском районе Саратова.
Знаете, на меня некоторые люди в Саратове очень-очень сильно обижались, когда про очередной двор с лопнувшими трубами, ямой на дороге и осыпающимся гнилым домом я говорил, что такое я видел в лагерях беженцев где-нибудь в Сирии. Прямо сильно обижались, говорили мне: «Евгений Алексаныч, ты не видишь хорошего».
«Отчего же, - отвечал я, - вижу. Вон школу красивую сдали. А вон классную спортивную площадку или бассейн. Правда, классные. А вот двор, где дом стоит как после бомбёжки...»
«Не-е, Евгений Алексаныч, ты туда не смотри, нечего очернительством заниматься». И добавляли: «Да всё мы сделаем, не переживай ты так».
Ладно, думал я, может и правда подождать. Не всё же сразу, правда. Люди же занятые, сделают. Но мы не можем мерить успехи и качество жизни людей только по успехам – жизнь людей состоит и из беды, из бедности, из безнадёги так же, как и из нового, красивого, надёжного.
В дом на Миллеровской, 62Б я попал в августе 2018. С тех пор прошло 9 месяцев - женщина может выносить ребёнка… На доме табличка, что это «маневренный фонд». В такое «жильё» попадают временно, когда свой дом сгорел, когда остался без крыши над головой – муниципалитет даёт тут угол, убежище, временное, пока не получится найти постоянное жильё – за счёт государства ли, страховой компании или купишь/снимешь сам.
Сюда меня привели сами жители, когда я пришёл в соседний двор. Это был настоящий непередаваемый ужас. И в этом ужасе - запах грибковой гнили в воздухе, сожженные провода, темнота, вода под ногами, вода, капающая с потолка - жили шесть семей. В том числе и с детьми. В том числе и с детьми-инвалидами.
Так жить нельзя. Когда я работал в Комиссариате по делам беженцев ООН в Турции и Иордании в таких условиях не жили беженцы.
Посмотрите видео, которое я прикрепил. На нём - Мария Игнатьевна. Её жильё сгорело, она погорелица - и живёт там уже пятнадцать лет. Простите, что видео перевёрнуто набок - там всё понятно. Слушайте, что говорит Мария Игнатьевна.
Вообще непонятно, как в Саратове - не в тайге, не в тундре - а так вот, среди людей, вот в такой руине десять лет живут люди, живые люди. На стене, как в разрушенном войной городе, хочется написать эти слова «здесь живут люди». Расскажу о Марии Игнатьевне дальше.
9 месяцев я и мой товарищ и помощник Илья Кухарев бьёмся - Илья так вообще почти ежедневно - над тем, чтобы расселить этих людей. Жильё надо было выбивать/выпрашивать у районной администрации Заводского района. Люди там все эти 9 месяцев менялись. Жильё надо было выбивать/выпрашивать и у городской администрации — в городе, где вот этот самый казённым языком «фонд социального жилья» крохотный, а очередь длиннющая. Мария Игнатьевна, к слову, стояла в ней под порядковым номером 200 с лишним. Двигать её административно - значит отодвинуть, лишить надежды какую-то другую семью, которая стояла в очереди перед Марией Игнатьевной. Выход - поискать временное, пока идёт очередь, тоже «маневренное», но хотя бы жильё, а не вот это вот. И так со всеми шестью семьями. 9 месяцев.
Мой товарищ и помощник Илья сделал почти невозможное - мы расселили четыре семьи из шести.
Не во «времянки» или общежития, они получили от района и городского комитета по имуществу квартиры. В том числе и семьи с детьми, и с детьми-инвалидами. Не помню, чтобы кто-то из них сказал: Евгений Алексаныч, Илья Владимирыч, что ж вы, гады, натворили - выселили нас в какое-то непотребство, то ли дело у нас на Миллеровской было. В этой руине на Миллеровской осталась Мария Игнатьевна и ещё одна женщина - они есть на видео блогеров, что побывали там.
Зимой какие-то мерзавцы срезали провода, или бывали короткие замыкания, мы ругались и требовали, чтобы бригада всё же добралась и подключила электричество - ведь люди в руине оставались без тепла - они греют электрическими печками.
Нам предлагали какие-то временные варианты для Марии Игнатьевны: то комната в хорошем доме, но в двухкомнатной квартире, коммуналке, где кто-то живёт, то в другом доме - но Мария Игнатьевна всегда боялась, что тогда-то её из очереди точно выкинут. Знаете, а она права в своих страхах, на самом деле. Так тоже бывает: чиновник видит, что проблема пока не острая и махнёт рукой: пусть переждёт, не до бабушки этой. Но мы следили, чтобы очередь двигалась, чтобы Мария Игнатьевна в ней была. Но уговорить бабушку не получалось - и до сих пор не получилось.
Я, кстати, удивлялся - неужели у Марии Игнатьевны нет никаких родных, у которых можно оставаться. Но какие-то родные появились кажется только когда появилась надежда, что жильё получить всё-таки удастся - не хочу никого осуждать, наверное так просто совпало. Кажется, это было для них по-настоящему важно.
Со второй женщиной было сложнее: оказалось, что формально у неё есть жильё, в котором она зарегистрирована, и она от него не отказывалась. Не пишу имени, это на самом деле очень чувствительная тема: насколько я знаю, она уехала жить на Миллеровскую из-за тяжелых проблем дома. Но для городской бухгалтерии это жильё - как противотанковый ёж, ничего другого получить нельзя, если что-то есть, если формально человек не бездомный.
И вот мы смогли найти жильё для четырёх семей из шести. Спасибо райадминистрации и городскому комитету по имуществу. Мы знаем, как мы вас достали, какой занозой был Илья, но, поверьте, мы должны были это сделать - и вы, кстати, тоже. Спасибо - но всё же немного жаль, что нам пришлось быть занозой, чтобы эти люди нашли себе нормальную крышу над головой.
Осталась Мария Игнатьевна и вот эта женщина.
Мы уже почти отчаялись уговорить Марию Игнатьевну на новое временное жильё - даже хорошее. В том числе и потому, что сами не очень верим, что тогда она не утратит шанс на свою квартиру, а очередь для неё станет бесконечной.
Но девять месяцев - это большой срок и для того, чтобы перестать убеждать меня «да ладно, ты сгущаешь краски, мы сейчас со всем разберёмся» - нет, не разберётесь, Мария Игнатьевна в свои 80 лет - по-прежнему бездомный человек. Сколько нужно ещё времени, и чего именно вы, городские и районные начальники ждёте, и сколько ещё времени вы готовы предложить мне «подождать ещё» и «не шуми пока, мы разберёмся»? Я больше не хочу ждать.
Да, я к районным и городским чиновникам сейчас обращаюсь. Давайте уж без реверансов, начистоту, при всём честном народе, при людях, чего стесняться-то: вы что, ждёте, пока время у Марии Игнатьевны закончится и ей какой-то другой дом будет нужен, в два квадрата – что снимет проблемы и «головняк»? Вы боитесь, что выдадите ей однушку маленькую, а достанется она быстрым наследникам? Так найдите вариант с социальным наймом тогда. Так же и в случае с той, второй женщиной - если ей не положена отдельная квартира, предоставьте хотя бы из этого «маневренного фонда» временное жильё - но жильё, а не вот эту руину.
И второе обращение у меня уже не к чиновникам, а к жителям Саратова, к жителям Заводского. Я знаю, что голосов в Заводском на выборах я собрал мало - давайте уж тоже по-честному, мало кто шёл голосовать в Заводском, всем выборы эти обрыдли уже и никто никому не верит, тем более мне, человеку пришлому. Я и не прошу вас верить мне или там в меня - туфта это всё. Помогите нам сдвинуть историю Марии Игнатьевны. Девять месяцев мы бьёмся чтобы расселить этот страшный позор, эту гнусную руину, счёт в пользу людей 4:2 (четыре семьи в своём жильё против двух, кого не удаётся расселить).
Давайте теперь громко-громко скажем нашим дорогим (не очень дешевым, в смысле) районным и городским властям: доделайте вашу работу, выполните ваш долг, чуть-чуть уже осталось-то.
Спасибо блогерам, что побывали на Миллеровской. Отчего вы не появились там раньше? Спасибо вам за то, что у нас есть ещё один аргумент для чиновников - мы расскажем об этой истории на всю страну.
Хотите, завтра туда приедут уже профессиональные камеры? Я ждал девять месяцев, слушая уговоры «не шуми, разберёмся» - и верил в эти уговоры слишком долго.