После трагедии, случившейся в Ницце поздним вечером 14 июля, для местных жителей Английская набережная — последние полтора столетия место традиционного всеобщего наслаждения жизнью — стала набережной смерти. Ночью с четверга на пятницу телефоны разрывались: звонили друзья, родственники, случайные знакомые, у которых по какой-то причине сохранился номер — все спешили узнать, все ли в порядке. Утром самым страшным было звонить тем, с кем не успел поговорить ночью, и задавать все тот же вопрос: «Вы все живы?»
Буквально накануне мы ездили в небольшой горный городок неподалеку слушать корсиканское мужское многоголосье. Французы (в зале, как потом оказалось, было всего пять корсиканцев) восторженно принимали хор. Уважали за гордость и стремление к независимости, стоя слушали гимн тех недолгих лет, когда Корсика была независимой. Это же правильно — хотеть быть свободным, и Ирландия права, и баски, и шотландцы.
В пятницу город вымер — ни звуков, очень мало машин, телевизор выключен, потому что по кругу смотреть новости с места кровавой драмы нет сил. Закрыты большинство ресторанов и магазинов, даже большие, Английский променад оцеплен, за ночь не успели убрать тела всех жертв. Полиция просит без крайней необходимости не выходить из дома и не звонить, чтобы не перегружать телефонные линии. Госпитали переполнены, на остановках и у больниц листовки с просьбами найти пропавших вечером 14 июля...
Еще вчера праздный, ленивый, всегда что-то празднующий город замер. Замолчали уличные музыканты. Отменен джазовый фестиваль в Ницце, отменены многие концерты фестиваля в Жоан Ле Пене, фестиваля «Южные ночи» в Вансе. Почти вся шестикилометровая набережная, окаймляющая знаменитую бухту Ангелов, превратилась в место скорби. По всему пути движения смертоносного грузовика белые цветы. Флористы города установили траурные букеты на протяжении двух километров, отмеченных смертью. Жители зажигают свечи, несут цветы, записки с именами жертв. В одной из них написано, что бухту Ангелов 14 июля покинули все ангелы.
Для местных жителей, как и для всего мира, произошедшее стало шоком. Кто-то, конечно, перекрестился, слава Богу, не коснулось, но большинство восприняло трагедию как личное горе. За последние полтора года отношение французов к происходящему в их стране меняется на глазах. Надо сказать, что менталитет местных жителей — особый, об этом говорят все, в первую очередь сами нисуа. В исторически мультинациональном космополитичном городе был даже свой язык, со своей грамматикой, со своим сленгом. И их непохожесть нельзя не заметить. Они крикливее и шумнее эльзасцев, бретонцев и уж, конечно, северян. Но крик никогда не переходит в агрессию, шум в драку. Они добродушны и вальяжны, они объяснят, расскажут, при каждом удобном случае погордятся морем, солнцем, Альпами, городом и собой в своем городе.
После первого теракта в Париже первой реакцией было непонимание происходящего. Искреннее. Они делают все, что нужно, они честно ненавидят расизм, они хотят покоя дома и мира во всем мире. А их журналистов убивают. За рисунки. Потом, кстати, многих возмутили карикатуры все в том же злосчастном журнале «Шарли Эбдо» по поводу гибели беженцев, катастрофы российского самолета. Нам, русским, это было непонятно и даже дико. Но объективности ради необходимо помнить о том, что это вообще другая культура, с совершенно другими традициями, в том числе и в восприятии жизни и смерти. С совершенно другим юмором. Не все русские читатели смеются над Рабле, немного русских зрителей понимали шутки Колюша. Они — другие. Понять это сложно. Еще труднее принять и перестать подходить к реакции французов на трагедию с русскими (или любыми другими) нормами — морали, гуманизма. Поверить, что они не варвары жестокосердные, они имеют право воспринимать мир, жизнь и смерть именно так. Они так убегают от страха смерти, они так с ним борются.
После расстрела в ночном клубе в прошлом ноябре французы опять вышли на улицы, чтобы показать, что они вместе. Тогда появилась фраза о том, что «не все мусульмане террористы, но...» Тогда же по всей стране объявили день солидарности с призывам вывесить на балконах французские флаги. Друзья-французы были в растерянности: им очень важно было поучаствовать в акции, но триколор традиционно используется националистами, а националисты это плохо, с ними нельзя солидаризоваться.
После брюссельской трагедии местная газета (аполитичней не придумаешь: бесплатная, выходит два раза в месяц, освещает все культурные события на Лазурном берегу — выставки, концерты, кино, фестивали, спектакли и проч.) вышла, поместив на первой полосе изображение Писающего мальчика с надписью: «Мы писаем на ваши бомбы». Они так видят мир. И так пытаются в нем выжить.
В понедельник, 18 июля, в Ницце, на набережной, на месте теракта прошло траурное шествие и минута молчания в память жертв 14 июля. Когда ехали в центр на необычайно переполненном для этого времени суток и года трамвае, детский голос запел «Марсельезу». И до того негромкие пассажиры оцепенели — все ехали до остановки «Площадь Массена», все ехали по одном поводу.
Огромное количество людей — местные жители, туристы — заполнили набережную там, где все случилось. У отеля Негреско, Средиземноморского дворца, гостиницы Меридиан — знаковых для всего побережья мест, которые давно стали визитными карточками Ниццы, символами праздника и веселья — триколоры и флаги Ниццы, белые цветы, слезы и скорбь. После минуты молчания вдруг раздались аплодисменты — потом мне объяснили, что так принято в Италии в минуты прощания, на юге до сих пор сохраняется эта традиция. Потом тихо запели «Марсельезу», потом зазвучала «La bella Nissa».
По всему променаду образовывались стихийные митинги. Кто-то начинал громко ругать правительство и местные власти, кричать, что это война, и есть конкретные люди, которые отвечают за весь этот кошмар. В ответ раздавалось: «Сегодня здесь нет места политике, нет места расизму. Мы здесь по-другому поводу. Мы здесь, потому что погибли дети, погибло много людей, наших родных, друзей, соседей». Погибли французы, американцы, немцы (подруга из Берлина написала, что погибли берлинские школьники и учительница, которые приехали на экскурсию), погибли арабы (у нашего друга, коллеги-араба, погибли жена, двухлетняя дочь и сестра жены, шестилетний сын в коме)...
На месте, где застрелили водителя, растет гора камней. Как символ арабской казни — забивания камнями. Камни кидают все — французы, американцы, итальянцы. Бросают мусор и пластиковые бутылки, чтобы показать свое отношение к убийце. Чернокожий мужчина возмутился, когда камень бросила женщина-мусульманка. «Только мужчины могут делать это», - закричал он. Пожилая женщина плюнула на груду камней и мусора и ответила, что погибли ее друзья, и она имеет на гнев и презрение такое же право, как и мужчины.
Разговоры о случившемся, поиски виноватых, попытки понять продолжаются — дома, в ресторанах, на остановках, на работе. Недобрым словом поминают Жискара д'Эстена и Саркози, сторонники левых говорят, что националисты теперь еще сильнее укрепят свои позиции, с каждым годом мусульманская проблема обостряется все сильней и сильней, однако к приходу в регион Национального франта никто не готов, потому что боятся всплеска расизма.
И все говорят, говорят об одном, пересказывают слова очевидцев — а их было немало, на променаде всегда очень много народа, особенно летом, особенно вечером 14 июля. Рассказы тех, кто уцелел, убежал, сумел спрятаться, отличаются от официальной версии. Говорят, что стрелявших было несколько, что стрельба началась в нескольких местах, даже в той части набережной, где не было оцепления, и грузовик не проезжал. Сложно понять, где реальность, а где паника и последствия шока. Конечно, основной вопрос о том, как один человек, пусть даже агрессивно настроенный и нездоровый психически, смог устроить этот ад. И поиски истины займут не один день.
Завтра жизнь будет продолжаться. Как она была вчера и сегодня. Море теплое, туристы ленивые, нисуа вздорные, правительство никуда не годное. Фраза про то, что мир уже никогда не будет прежним после того, что случилось, в связи с многочисленными бедами последнего времени, сожалению, уже становится расхожей. Но здесь, на Лазурном берегу, в самом сердце летнего праздника, жизнь очень надолго действительно окрасилась в другие цвета.
Светлана Сурженко (m-me Maunder), Ницца, специально для «Репортера», фото автора