Фестиваль документальной мелодрамы «Саратовские страдания» - уникальное культурное явление для нашей области. Кажется, за право устроить такой праздник давно должны сражаться все мыслимые инстанции и крупные бизнесмены, однако до сих пор организаторы вынуждены его проводить, что называется, на энтузиазме и до последнего дня искать спонсоров. О том, что покажут нам «Саратовские страдания» в этом году и как можно научиться понимать серьезное кино – наша беседа с директором фестиваля, главным редактором Нижне-Волжской студии кинохроники Татьяной Зориной.
- Татьяна Викторовна, что будет самым интересным на предстоящем фестивале?
- Самым интересным будет, как всегда, конкурсная программа (хотя обычно все настроены только на гостей, но гости ведь бывают и по другим поводам). Мы стараемся отбирать фильмы, которые представляют широкий интерес – с точки зрения не только эстетики, но и проблем, которые характерны и для нас, и для всего мира. В этом году в связи с Годом кино приоритет отдан российским фильмам.
Раньше было много работ, созданных при поддержке Министерства культуры, сейчас всё больше фильмов, которые снимаются без этой поддержки – каким-то другим способом продюсеры и режиссёры ищут нужные средства.
Кино в программе этого года разное. Есть кино эмоциональное, есть кино умное, есть современное с точки зрения монтажа, подхода к материалу, а есть кино, интересное с точки зрения героя. Скажем, «Перемирие» Константина Смирнова (который, кстати, снимал сериалы на ТНТ) – это фильм о событиях в Донбассе. Девушка-снайпер не дает житья ополченцам, и группа вместе с режиссером отправляется за ней на охоту, съемка ведется практически репортажно. Фильм интересен прежде всего психологией человека на войне. Там есть и странная свадьба, и боевые подруги, и молодые парни, которые не находят себе применения нигде, кроме войны, то есть очень разнообразный срез современных проблем. И это наше "страдательное" кино, в нем много мелодраматических моментов.
По мнению культуролога Даниила Дондурея, один из вызовов современного мира - человек. Его интересы, ценность его жизни становятся сопоставимыми с государством. Многие фильмы пытаются ответить на эти вызовы. В программе несколько фильмов так называемой «разбежкинской» школы – близкое наблюдение за человеком и его средой обитания. В последние годы режиссерские дебюты учеников Марины Александровны и Михаила Угарова украшают программы самых престижных фестивалей. В этом году у нас не только фильмы представлены в конкурсе, но надеемся, что один из «разбежкинцев» приедет работать в жюри «страданий».
Из иностранных лент мне показалась интересной «История блуждающих душ». Хасиды приезжают на Украину, чтобы поклониться могилам своих предков. Встреча людей, которые хотят помнить прошлое, и тех, кто сейчас живет в этих местах, накладывается на множество современных проблем. В этой истории тоже много мелодраматического.
В конкурсе замечательный фильм из Мексики «Мать черепах». Трудно понять, как режиссер Эдуардо Кирос смог подробно снять жизнь гигантских черепах, очень похожую на жизнь человеческую. Они страдают, как люди, плачут, радуются… И рядом – те, чей единственный промысел – ловля этих черепах. «Зеленые» борются против уничтожения редких животных, но тогда людям не на что будет жить.
Фильмы российских режиссеров Ирины Васильевой, Евгения Григорьева, Юлии Киселевой, Елены Ласкари – о самых острых современных проблемах: о брошенных детях, об ответственности за преступление, о конфликтах родителей и подростков, о суррогатном материнстве…
Иностранное кино представлено картинами из Сербии, Финляндии, Германии, Италии, Украины, Швеции, США… Уже по названиям можно судить, о чем это кино: «Корни зла», «Брат твой Каин», «Мышеловка», «Мой Алеппо», «Бабушка из Чернобыля».
В общем, человеку, который хочет в какой-то степени самоидентифицироваться в современном мире, нужно посмотреть всю программу «Саратовских страданий». Кино разное, всего не расскажешь.
- В одном из интервью вы сказали, что «Саратовские страдания» - это если не единственный, то один из немногих фестивалей, где российское кино представлено в общей программе, а не выделено в отдельный блок. Что это – признание того, что наш кинематограф находится в общем культурном потоке, или…?
- Мне кажется, что в этом делении – общая программа и отдельная российская – есть некий дискриминационный момент. Понятно, что длительное время у российских режиссёров не было возможности снимать: не давали денег. Но мне кажется, это время прошло. Кроме того, самим режиссерам надо пытаться соответствовать вызовам времени и тому, что делается в мире.
Проблема хорошего и плохого кино, чаще всего, не в деньгах, а в отсутствии свежих идей. Мы разучились остро понимать и реагировать на все, что происходит вокруг. Но в последние годы в России появляются молодые, умные, талантливые кинематографисты. Поэтому мы строим программу, исходя из качества фильмов, а не по территориальному признаку.
- А как можно научиться генерировать такие идеи?
- Талант. Плюс к таланту желание работать, а ещё – умение работать, что называется "и день и ночь, и день и ночь". Европейцы мыслят более синтетично, чем мы, как это ни парадоксально. Угадайте, кто у них сейчас главный кумир режиссеров? Тарковский! Они поняли некие перспективные законы его творчества.
Недавно приезжал американский режиссер Кристофер Бивер, привозил фильмы, которые он показывал в Москве на фестивале «Экочашка». Один из этих фильмов рассказывает о том, как мэр Сан-Франциско решил внедрить в городе систему 100-процентной переработки отходов. Причем это была реализация серьёзной социальной программы. Вот один из фактов. Люди у себя в квартирах собирают весь мусор и ставят пакеты на кухне. У одного из уборщиков есть ключи от всех этих квартир. Ночью он открывает двери, ходит по квартирам и забирает мусорные пакеты. То есть ему – абсолютное доверие, и это уже – не просто технологический процесс. В качестве Сталкера в фильме выступает заместитель мэра. Он сопровождает съёмочную группу на протяжении всей картины, и через процесс уборки мусора мы практически всё узнаём о жизни людей. С разных точек зрения – социальной, философской, экологической, производственной…
Профессия режиссёра требует предельной самостоятельности мышления. А многие занимаются простым калькированием. Для работы в кино нужны знания – живописи, музыки, журналистики, актерского мастерства… и постоянная учеба.
- Кино, которое принято называть «арт-хаус» или «кино не для всех», обращает на себя внимание своеобразным языком – некоторой, если можно так выразиться, замедленностью действия. Некоторых это отпугивает, они говорят: «Я чувствую, что там есть что-то интересное, но я никак не могу научиться понимать этот язык». Есть ли какой-то способ, как все же этому научиться?
- Надо начинать с других фильмов. Или, если не понимаешь сам, обращаться к тем, кто может разъяснить. Для этого существует в том числе наш фестиваль. Можно что-то прочитать: сейчас в интернете полно информации, даже если на другом языке – есть функция «перевести». В программе "Саратовских страданий" нет фильмов, по поводу которых было бы невозможно разыскать какую-то информацию. Наша программа больше рассчитана на людей, которые общаются через интернет. Это немножко другой тип мышления – в сети присутствуют самые разные виды общения. В общественном же сознании преобладают обывательские тенденции – отсюда непонимание некоторых фильмов со сложным киноязыком. Если кто хочет понять – поймет.
- В еще одном интервью вы сказали, что сегодня актуальна проблема исчезновения профессиональной критики. От себя добавлю, что в музыке, например, то же самое: если раньше человек читал рецензии и решал, идти или не идти на концерт или покупать или не покупать диск, то сейчас все доступно за несколько кликов мышкой, и свое мнение можно составить за те же несколько минут, которые уходили на чтение статьи. Так что же - необходимость в критике отпала?
- Аннотация и критика – это разные вещи. Аннотация – всего лишь описание продукта, который вам предлагают. И вы, исходя из описания, решаете, нужен он вам или нет. Критика – это определение роли этого продукта в общественной жизни и, скажем так, в потенциальном влиянии на вас как на личность. Вы же слушали, наверное, Алексея Парина или Михаила Мугинштейна? Много ли критики такого уровня сейчас?
Что с этим делать? Общество, каждый человек, имеющий отношение к искусству, должны это изживать. Только не всегда удается. Вот мы делаем фестиваль. Каждый год мне хочется, чтобы на него приехало несколько московских журналистов и критиков. Но как только дело доходит до сметы, то из нее в первую очередь вычеркивают строчки: «приезд критиков». Режиссеры – понятно, представить фильм, а эти зачем? Денег нет!
С одной стороны такую позицию диктует рынок, с другой – все-таки непонимание роли критики в обществе. Один из недавних саратовских примеров. Книга Алексея Колобродова про Захара Прилепина. Прекрасный роман Прилепина «Обитель» - и практически адекватная ему книга критика. Оба они – люди весьма жестких представлений о жизни, но тем интереснее с этим разбираться. Так же и в кино. Посмотрите книги Антона Долина, Андрея Плахова, всеми нами любимого Сергея Добротворского… Они открывают кино таким, каким мы сами его увидеть не смогли бы.
- Возвращаясь к грядущим «Страданиям». Каждый год приходится читать новости о том, что фестиваль на грани: нет денег, спонсоров, соответственно, возможностей привезти гостей… Как обстоит дело в этом году?
- Пока министерство культуры, в связи с Годом кино и новым министром, – минимальную смету утвердило.
- Два года назад оно от вас отказалось…
- Теперь не отказывается. Надеемся на лучшее.
- Зданию, надеемся, сейчас ничего не угрожает?
- Зданию все время что-то угрожает. Это же территория в центре города – все время кто-нибудь чего-нибудь хочет: кто продать, кто купить. Рынок. Мы – заложники ситуации.
- Может быть, нужно просто закрепить это здание за Нижневолжской студией кинохроники?
- А дальше что? На какие средства его ремонтировать? Ежедневно нужны деньги. Людей, которые бы в Саратове постоянно ходили на арт-хаусное кино, недостаточно, чтобы обеспечить Дому кино самостоятельную жизнь. Мультиплексы существуют за счет того, что они являются частью крупного бизнеса. Здесь, на мой взгляд, должен быть кинокультурный центр, на основе некоммерческого партнерства. Можно было бы сделать Музей театра и кино. Но тогда нужно изыскивать деньги на содержание здания, на коммунальные услуги, хоть на какие-то зарплаты, как во всех учреждениях… Другого способа, мне кажется, нет.
Спасибо всем, кто нас все эти годы поддерживает и не дает, что называется, умножить на ноль. В острые моменты появляются люди, которые помогают, в частности, фестивалю. Но их немного. Плюс энтузиазм молодых людей, которые за символическую плату работают и в Доме кино, и в Фестивальном центре.
В последнее время меня спрашивают «Зачем вам это нужно?». Я, по большому счету, не понимаю сути вопроса. Мы делаем то, что надо делать. Правда, в связи с ситуацией выработалась привычка к авральному режиму. Потому что до последнего момента не знаем, состоится ли фестиваль, хотя готовимся к нему весь год.
- А в момент, когда все уже состоялось?
- Усталость. И на следующий день – новый этап работы. Видите эту шутливую надпись на стене: «Не будет кино – не будет ничего». Мы в нее верим и сообразно этому действуем.
Дмитрий МАРКИН