12:00 28 декабря 2017 ID (3206)
Саратовским телезрителям со стажем не нужно объяснять, о чем и о ком идет речь. «Маркиза» - один из последних долгожителей саратовского телеэфира. Александр Динес - один из немногих символов интеллигентного телевидения. За сегодняшним телешумом мы уже забыли (а многие из тех, кто помоложе, и не знают), что беседа может быть неспешной, реплики – не крикливыми, а тема программы – не касаться бесконечных разводов и дележа имущества медийных персонажей. С человеком, который сделал эти правила своим кредо в профессии, и беседовать – одно удовольствие.
«Никогда не умел просчитывать успех»
- Программу «Маркиза» всегда отличала некая интеллигентность (за что вас даже наградили специальной премией) и отсутствие суеты, что на сегодняшнем телевидении можно увидеть редко. Скорее, это похоже даже не на телепрограмму, а на литературный салон. Это своеобразная внутренняя эмиграция, попытка остановить время или что-то еще?
- Никакой сознательной попытки остановить время мы не делали, хотя… каждый, наверное, хочет продлить счастливую пору своей жизни (а мы начинали делать программу в молодое и счастливое для нас время), так что в этом смысле – пожалуй. Но вообще программа существует так, как это естественно для нас. Мы не стараемся меняться под какой-то новый формат или ритм жизни, мы делаем то, что органично для нас самих и, думаю, для тех людей, которые вот уже 25 лет ходят на передачу и смотрят ее в эфире.
Вообще, а почему бы не поговорить неторопливо? Клиповое сознание – это замечательно, но ведь параллельно может существовать и обычный, спокойный разговор, когда человек не выдает заготовленные вещи, а мыслит вслух, может что-то переформулировать или вернуться к сказанному. Тогда зритель начинает думать и чувствовать вместе с ним. Мне кажется, это нормально.
Словом, мы не пытаемся ни задержать время, ни опередить его. Вот я все время слышу: «Современное телевидение, современное телевидение»… Когда начиналась «Маркиза», произошел такой технический скачок: появилось масса возможностей для спецэффектов при монтаже: когда один план соединяется с другим не жестким «стыком», как раньше, а врывается в него, крутясь, или входит углом, какими-то зубчиками…
- Это было даже на бытовых видеокамерах…
- Да, и тогда считалось модным монтировать именно таким образом. Надо, не надо – все монтировали со спецэффектами. Мы же продолжали делать так, как мы делали. А сейчас все наигрались, и эти спецэффекты кажутся смешными и наивными, а то, что смонтировано «по старинке» - как тогда воспринималось нормально, так и сейчас. Поэтому никто не знает, что современно, что сиюминутно, что вечно. Я считаю, что параллельно может существовать самое разное восприятие мира и его осмысление.
- Но помимо творчества еще существует и ремесло. Наверное, в вашей программе тоже присутствует некий элемент расчета – что будет востребовано вашей аудиторией?
- Рассчитывать заранее успех или неуспех, или подстраиваться под какие-то тенденции мне кажется бессмысленным. По крайней мере, я никогда не умел этого делать и не сумею. Да и просчитать сложно: сколько, казалось бы, точно рассчитанных проектов, сделанных по «успешным» лекалам, оказались невостребованными? Я уж не говорю о том, что многие успешные проекты, идущие по федеральным каналам – не буду лишний раз упоминать их названия – я считаю недостойными ни телевидения, ни каналов, ни нашего зрителя. И их ведущие, хотя вроде бы мужского пола, мужчинами считаться никак не могут – они совершенно спокойно разбирают какое-то грязное белье своих гостей, копаются прилюдно в их личной жизни или в жизни только что умершего человека: еще только сообщили о смерти, а они уже собираются в студии и сладострастно обсуждают, что в его жизни было так или не так. Такая поспешность начисто лишена этики. Вот у них есть расчет на популярность, на публику, на рейтинг, но мне он глубоко отвратителен, я считаю, что такого существовать в принципе не должно.
«Всегда стараюсь показать человека»
- Одним из наиболее частых упреков к современному поколению является то, что благодаря развитию компьютерных технологий, цифрового мира его представители практически перестали читать. Неотъемлемой частью «Маркизы» являются литературные загадки. По вашим ощущениям, их стало готовить труднее?
- Всегда, во всех поколениях были люди, которые читали и те, кому это было неинтересно. Я никого не упрекаю – у всех разный интерес. Не могу сказать, что развитие «цифры» отвлекает от чтения: знаю очень много молодых ребят, приходящих на «Маркизу», которые читают книги с огромным удовольствием, причем в их типографском воплощении. И я бы не сказал, что уровень знаний серьезно упал. Наверное, стали читать меньше, потому что появились другие интересы, но и читающих людей тоже достаточно.
- Вы производите впечатление «литературоцентричного» человека: на вашем счету и филфак, и литературные игры, и даже по мотивам вашей передачи – редкий случай! – выходят книги, и в интервью, которые вы берете, непременно есть вопросы о прочитанных книгах… Как с такой любовью к литературе вы стали освещать ход Собиновского фестиваля а не, скажем, драматические постановки?
- Одно другому не мешает: я с удовольствием освещал бы чемпионат России по хоккею или по футболу, например, потому что болельщик не менее страстный, чем любитель театра или литературы. У человека может быть множество увлечений.
А здесь – когда я пришел на телевидение, меня пригласили в музыкальную редакцию, и за каждым журналистом были закреплены какие-то театры, с которыми они дружили и освещали их жизнь, а оперный театр оказался «бесхозным». И мне предложили заняться освещением его жизни. Поэтому какой-то элемент случайности здесь был, но…
Когда я рассказываю о Собиновском, я говорю не о музыковедческих вещах. У меня нет музыкального образования, но зато наш режиссер - Наталия Давыдова – с высшим музыкальным образованием, поэтому, к примеру, удачные фрагменты из спектаклей отбирает она. Так что с этим у нас никаких проблем нет. А моя задача – передать атмосферу праздника, показать людей, которые туда приходят. Я стараюсь, чтобы в каждом интервью вы увидели судьбу человека. За время, пока я обозреваю Собиновские фестивали, было, наверное, 500-700 интервью, и это были самые разные люди – от Елены Образцовой, Ирины Архиповой, Зураба Соткилавы, Дениса Мацуева, Монсеррат Кабалье до восьмилетней саксофонистки Сони Тюриной или молодых участников Конкурса конкурсов. Совершенно неважна степень их популярности, важно показать человека, который стоит за этим образом. Для этого не нужно обладать музыкальным образованием.
А вот литература, можно сказать, как раз наука о жизни. И, как и литература, в дневниках Собиновского фестиваля мы стараемся рассказать о человеке.
- Вы упомянули в числе прочих гастролеров Монсеррат Кабалье. Как вам удалось побеседовать с ней?
- Там получилась смешная история. Она же приехала больной и отказалась общаться с прессой. Но после концерта, мы поехали на вокзал, подошли к вагону – а там грузили ее немалый багаж. Я взял два больших тюка и вместе со всеми, кто грузил вещи, вошел в вагон. А там была Монсеррат с нашим тогдашним министром культуры Ильей Кияненко. Я попросил Илью Федоровича меня представить. Она засмеялась, я позвал оператора… Вот так у нас получилось маленькое интервью и с Монсеррат, и с ее дочкой.
- А ведь вас могли бы и за вора принять!
- Ну я же их не из вагона тащил, а в вагон… Наоборот, они обрадовались – человек заносит вещи, помогает.
«У Листьева никогда не было маски»
- У вас вообще накопился огромный архив уникальных интервью с гостями нашего города. В частности, вы стали чуть ли не единственным саратовским журналистом, взявшим интервью у Влада Листьева…
- Честно говоря, не знаю, брал ли кто-то еще у него интервью здесь или нет. Мы пригласили его на «Маркизу», гостьей которой была Ирина Алферова, а с Листьевым мы просто сыграли вдвоем: я ему предложил сыграть по нашим правилам, но он сказал, что он, как ведущий телеигры, сам никогда в игры не играет и предложил поменяться ролями. Все это было совершенно импровизационно, неожиданно. Он сам предложил литературную загадку, я ее с немалым трудом отгадал, а потом говорю: «Ну, раз уж я помучился, давайте теперь вы» и загадал ему. Он тоже с помощью моей подсказки отгадал. На этом наше общение на «Маркизе» закончилось, а потом мы с ним договорились встретиться и записать небольшое интервью в цирке – он приезжал с «Полем чудес». Подарил ему пятитомник Булгакова, он принял с удовольствием – тогда это было в цене.
- Кстати, Листьев – как раз пример телевизионного деятеля, который умудрился стать популярным, даже культовым, делая вполне интеллигентные программы…
- Да, он сохранил свою индивидуальность, хотя, конечно, он менялся по сравнению с тем Листьевым, который был во «Взгляде». Я помню, как это начиналось: тогда эти ребята из «Взгляда» выражали позицию небогатых «разночинцев», молодежи, желающих каких-то перемен, справедливости. Потом уже он и Любимов приобретали статус, респектабельность, становились депутатами, чиновниками и это невольно накладывало отпечаток… Так и должно быть, по-другому вряд ли было возможно. Кстати, я задал ему вопрос, не изменился ли он внутренне по сравнению с собой «взглядовским» и почувствовал, что ему было немного неприятно. Он сказал: «А почему я должен был измениться? Все то же самое», хотя, конечно, все мы меняемся и совсем того же самого быть не могло. Но это отдельная история. Безусловно, Листьев был честным, смелым, ярким, очень талантливым человеком и остался таким до самого конца.
- Я подумал, что по тональности своих передач он должен быть вам близок…
- В некоторой степени да. Листьев всегда сохранял какую-то искренность в кадре, как мне кажется, и не играл какую-то роль. У него не было специальной маски. Я его близко не знал, но мне так казалось.
- Никогда не рассматривали вопрос о переезде в Москву?
- Во-первых, тогда бы пришлось перевозить с собой не только всю нашу команду, но и всех наших зрителей, которые ходят на передачу уже 25 лет, без них ничего не получится. Да и вообще, без Саратова и множества людей, которые нам помогают и просто симпатизируют, мы себя не мыслим.
И потом, понимаете, здесь в своём родном городе, мы (маленькая команда «Маркизы») занимаемся только тем, чем сами хотим заниматься и делаем программы так, как этого хотим, без малейшего вмешательства.
Но за свободу надо платить. Как говорил Сатин в пьесе «На дне»: «Человек за всё платит сам, и потому он свободен! За веру, за безверие, за всё платит сам…».
Наша команда, как когда-то, в первых студийных театрах 50-х, 60-х годов всё делает сама и за всё отвечает сама. Выбор и приглашение гостя (и встреча его на вокзале, и опека до и после программы), приглашение зрителей (их 200-250 человек, и всем постоянным я стараюсь позвонить сам, ведь это наши гости, и каждым я дорожу), техника, музыканты, загадки, камеры, свет и… я только начал перечислять и понял, что перечисление того, что мы должны сделать, чтобы я вышел на сцену и сказал «Дорогие друзья, мы начинаем новый выпуск программы «Маркиза», займёт больше пространства, чем всё наше интервью. У нас каждая программа – ручной работы, во всех смыслах. И каждая программа – полная импровизация, и каждая – премьера…
И заниматься всем этим, зная, что решаем всё и отвечаем за всё мы сами – огромное счастье.