Роман Арбитман: «Дружить со Спилбергом интереснее, чем враждовать с Веллером!»

Писатель, литературный критик и мистификатор, а на прошедших выборах – кандидат в депутаты Саратовской гордумы Роман Арбитман рассказал «Репортеру», почему в официальной журналистике не осталось ничего живого, и чем отличаются американские и европейские телесериалы от российских.

- Роман Эмильевич, большинство людей знает вас как писателя и литературного критика. Однако с определенного момента вас можно было увидеть на протестных акциях, а минувшей осенью вы баллотировались в гордуму от партии «Яблоко». В последнее время можно слышать нелестные отзывы о деятелях искусства, высказывающихся на политические темы – дескать, дело «шутов» - веселить народ и помалкивать. Причем такие отзывы позволяют себе не только сетевые тролли, но и известные общественники. Вы можете что-то им ответить?

- Есть цитата, приписываемая министру иностранных дел Франции XVIII века Шарлю Морису де Талейран-Перигору: «Война – слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным». Так вот, политика – слишком серьезное дело, чтобы доверять ее политикам. У людей, профессионально занимающихся политикой, замыливается взгляд, и они перестают видеть какие-то элементарные вещи. Поэтому приходится идти в политику тем, кто изначально этим не занимался.

С другой стороны я смотрю на наших политиков – это люди, которые не проработали по специальности ни дня, а сразу чем-то руководили: стали депутатами, пошли в партию... И мне становится грустно, потому что нами руководят люди, которые от комбайна сразу шагнули в губернаторы (я не имею в виду Валерия Васильевича, который как раз прошел несколько промежуточных стадий). Мне кажется, что политика требует некоторого отвлечения от политической конъюнктуры. Политики же, особенно встроенные в систему, чувствуют эту конъюнктуру – иначе бы они там не задержались. Это хорошо для карьеры, но не очень полезно для страны.

- А что дало вам участие в выборах?

- Честно говоря, я хотел проверить, проголосует ли за меня хотя бы один избиратель. Я – человек, широко известный в узких кругах, и мне было интересно, поддерживает ли мою точку зрения хоть кто-то в моем районе. Я не знаю, сколько реально людей за меня проголосовали – может быть, когда-нибудь откроются архивы – но как минимум официально за меня проголосовала тысяча человек: я считаю, что это очень много, учитывая, что вряд ли эти люди знают меня лично – они просто читали мою программу. Кандидат, который стал депутатом, официально получил где-то восемь тысяч голосов.

- Помимо прочего, вы еще и обозреватель: ваши колонки регулярно выходят в информационных агентствах «Наша Версия в Саратове» и «Свободные новости». Каков, на ваш взгляд, сегодняшний уровень саратовской журналистики и аналитики?

- Если говорить об официальной прессе, то, конечно, там давно уже нет ничего живого. Это не журналистика. Там люди, которые получают деньги (очень небольшие, кстати) и которые вынуждены обслуживать власть. А поскольку деньги небольшие, то они и обслуживают плохо. А власти и не надо хорошо – им бы хоть как-то, чтобы какое-то сопровождение было. Главное, чтобы слова чиновника передали, и все. Если эти слова будут чудовищны – выступит его представитель и скажет, что спикера неправильно поняли. Раньше для власти имело значение качество журналистики. Сейчас – нет. А журналистам не к чему стремиться – больше не заплатят, а хуже они уже не сделают.

- Правда ли, что из «Саратовской областной газеты» вас уволили за критику в адрес министра культуры Владимира Мединского?

- У меня же нет доказательств, только слухи. Но это каким-то странным образом совпало по времени: я написал злобную статью о министре культуры – и буквально через считанные дни начался процесс моего увольнения. Говорят, что министр нажаловался человеку в Госдуме, который имеет влияние на нашего губернатора. Но этого, конечно, никто не подтвердит. Поэтому – «по слухам», «как мне кажется», «как говорят»...

- Но вы же работали, наверное, при всех саратовских губернаторах? Как сейчас обстоит дело с цензурой в прессе?

- Я в своей жизни столкнулся с цензурой два раза: в 1983 году, когда у меня из текста про кино вымарали упоминание Тарковского, потому что он тогда уехал, и примерно в это же время запретили упоминание романа Ефремова «Час быка», который не был запрещен, но цензору показалось, что писать о нем нельзя. Сейчас у нас нет цензуры. У нас есть понимание человека, который выпускает издание, что можно писать, а что нельзя. Поэтому журналистов не цензурируют: им сначала указывают, а потом они уже сами понимают – вот этого политика трогать нельзя, а вон того нельзя трогать вообще!

Это ситуация гораздо более лицемерная и неприятная, чем при совке. Там было все ясно: вот этого нельзя, это не пропустят. А тут – официально вроде бы никто не запрещает, а сам себя вычеркивай.

- Некоторое время назад появилась рубрика, где вы рассказываете о сериалах. Этот жанр принято считать несерьезным – поужинать под сериальчик с семьей и забыть на следующий день – и многих удивило, что известный писатель, интеллектуал решил посвятить ему свою работу. Что вас так заинтересовало в этом жанре, что вы решили о нем рассказать?

- Все меняется. Я долгое время не был поклонником сериалов – мне это также казалось несерьезным делом. Но современные сериалы – я имею в виду в первую очередь англо-американские, с другими не очень знаком – это уже давно вид искусства, чувствующий время. При этом в нем присутствуют такие деньги, которые позволяют нанять лучших сценаристов, режиссеров, актеров – то, что полнометражному кино может быть просто не по силам. Кроме того, у сериала есть возможность реагировать на какие-то события: фильм снят и снят, а сериал может идти за временем, оставаясь в рамках искусства.

Некоторые аргументируют «несерьезность» жанра тем, что, мол, если уходит какой-то актер – изменяется сюжетная линия. Так ведь этим сериал становится ближе к жизни, он становится как дерево: в него молния ударила, ветка отлетела – ствол начал расти в другую сторону.

Есть и еще одно важное обстоятельство. На Западе, помимо больших каналов, существует еще огромное количество маленьких: кабельных, спутниковых. Там денег поменьше, а возможностей выходить за какие-то границы больше: проговаривать, например, какие-то вещи, которые на больших каналах озвучивать невозможно. И некоторые сериалы даже в особой манере сняты. Мне кажется, за этим – большое будущее. Потому что есть потребность людей в это окунуться. Если человеку предлагают жвачку (как, к сожалению, производители отечественных сериалов), то, к сожалению, он на это не «подсядет». Но если это качественное и умное зрелище, то почему бы не отдохнуть с этим, а не с бесконечными идиотскими ток-шоу? Тем более, что есть возможность самому формировать свою программу через интернет – многие сериалы доступны именно там.

- Кстати, о жвачке. Когда в нашей стране только начинался жанр детективного сериала (то же «Досье...», первые сезоны «Улиц разбитых фонарей» и «Бандитского Петербурга»), то все это было не очень дорого снято, но при этом увлекательно и интересно: новых серий ждали. Сейчас же актеры, играющие на уровне первокурсников, похоже, сами путают, кого они в данный момент должны играть, сюжеты поражают банальностью и глупостью... Как, по-вашему, почему жанр пришел именно к этому?

- Тогда была большая степень свободы. Мы с этими сериалами успели вскочить на последнюю подножку уходящего поезда. Сейчас некоторые темы, на которые тогда снимались сериалы, никто просто не рискнет показать без опасений за свое кресло продюсера или руководителя канала.

Вот меня спрашивают: «Почему ты больше не работаешь для телевидения?». Я говорю – у меня есть такой роман, который называется «Убить Президента» - о покушении на президента России. И вот представьте: приходит продюсер, условно говоря, к Эрнсту и говорит: «Есть идея снять сериал» - «Как называется?» - «Убить Президента». Я прямо вижу, как меняется его лицо уже от самого словосочетания. Политика не лезет в наш сериальный формат. В американский, например, или в европейский - прекрасно. Там главный злодей по сюжету вполне может оказаться вице-президентом. У нас – максимум депутатом Госдумы, и то – действие происходило обязательно до 2000 года.

- Но ведь и в неполитических сериалах читаешь анонсы – диву даешься...

- Да. А здесь, как в книгоиздании. Почему так популярна Донцова? Потому что ее издатели сознательно понижают планку, понимая: если с ней, не дай Бог, что-то случится, они найдут еще десять человек, которые будут писать точно так же и никто не заметит подмены. Ориентироваться на качество – это долго и дорого, а им нужно быстро и дешево. И кроме того они искренне считают народ идиотами, которые все съедят. Если некоторые считают, что автор должен чуть-чуть подтягивать аудиторию до своего уровня (но ни в коем случае не заявляя этого и не делая это в лоб! Если человек заявляет об этом, то он как минимум не очень умный), то производители отечественных сериалов сами сознательно опускаются даже ниже уровня зрителя.

- Вас многие считают мастером литературных мистификаций. Можете ли вы, как мастер жанра, рассказать, что этот жанр дает читателю и автору? Ту же «альтернативную историю» многие ругают именно за вымысел...

- Альтернативная история – это фикшн, в рамках которого можно себе позволить все, что угодно. У меня был роман, где я писал биографию несуществующего президента России. Было же понятно, что у реального президента фамилия другая, но в рамках литературы я мог вложить в этих героев свои мысли.

Когда мы говорим о вещах более серьезных – об истории, например – тут, конечно, вмешиваться нельзя. А главное – нельзя путать фикшн и факты. Мистификация на время притворяется истиной, но потом происходит «сеанс черной магии с разоблачением». Страшно, когда мистификация становится реальностью. У меня такое однажды было: я как-то пошутил о разделе Луны на Потсдамской конференции, и многие до сих пор считают, что так все и было на самом деле. Но обычно такие вещи видно невооруженным глазом. Как сказал кто-то из классиков, «Умный сам найдет дорогу, дурака не жалко».

- Многие опасаются, что в связи с нынешней ситуацией в образовании, которая становится все хуже и хуже, в скором будущем люди перестанут не только различать жанры, но и читать вообще...

- СССР называли самой читающей страной в мире. Это было преувеличением, но и рациональное зерно в этом было. Потому что литература была одним из немногих видов развлечений, который нес в себе какое-то разнообразие. Ограниченный выбор по «ящику», в кино... Развлекательной литературы было мало, и люди читали все, что возможно.

А потом мы пришли к тому же, что и у всех. Хочешь читать для развлечения – пожалуйста: детективы, триллеры, фантастика, фэнтези – все, что угодно. И оказалось, что большинству нужен не Толстой или Пушкин, а детективы. Создалось впечатление, что все катастрофически обвалилось. Да нет: в мире читающих по-настоящему серьезную литературу – 5-10%, это нормально. Просто когда идет обратное движение маятника, все приходят к обратной крайности. Я думаю, что крайность нормализуется и литература будет нужна тому количеству людей, кому она действительно нужна. А тех, кто не читает, мы не можем заставить читать. К сожалению, школьные программы тоже сделаны так, чтобы отвратить детей от чтения: когда классику проходят в 7-8 классе, когда никто даже не понимает, что это такое – конечно, никто к этой классике не будет возвращаться.

- Михаил Веллер, о своем конфликте с вами на встрече с саратовскими читателями произнес фразу, которая, на мой взгляд, очень хорошо описывает взаимоотношения творческих людей между собой: «Писатели любят друг друга так, что аж дым идет». Может, тогда и не стоит прислушиваться к мнению творцов друг о друге?

- Не знаю. Я не могу быть объективным, поскольку я литературный критик, а критик ко всему, что делают писатели, должен относиться с определенным скепсисом. Поэтому с каждой новой статьей у меня уменьшается число хороших знакомых среди писателей. И с некоторых пор я перестал писать о книгах и начал писать о сериалах. Надеюсь, что теперь у меня появится много друзей среди производителей сериалов: Спилберг и другие... Я вас уверяю: куда интереснее дружить со Спилбергом, чем враждовать с Веллером!

- Тем не менее, можете ли вы назвать кого-то из писателей, чьи книги вы сейчас читаете постоянно?

- Я стал читать гораздо меньше книг. Был период, когда я читал очень много. Сейчас я вышел из жюри нескольких премий, перестал следить за новинками – и не очень хочется, честно говоря. Хочется самому еще что-то написать, а одновременно читать и писать, как раньше, уже не получается – просто не хватает времени.

Дмитрий МАРКИН